12-13 августа Иркутский стадион ИрНИТУ стал ареной соревнований в память о легендарных иркутских легкоатлетах, вписавших яркую страницу в летопись «королевы спорта». Иван Никитович Ермолаев – один из них. Тридцать пять лет он «оттрубил» на посту председателя Иркутского городского спорткомитета и в 68 ушел на заслуженный отдых с почестями, как признанный лидер. Говорят, что примеров такого долгожительства в руководящих спортивных сферах СССР и России нет. Но это не так важно. Важнее другое: что оставил этот человек после себя? Он был блистательным стайером, чемпионом и рекордсменом области в беге на длинные дистанции, победителем республиканских и всесоюзных соревнований. Брал терпением, необыкновенной выносливостью. Его привычка, переросшая в потребность, — начинать день с бега трусцой. По большому счету, спорт для него не был самоцелью, он не стремился добиться высоких достижений во что бы то ни стало, это было, скорее, хобби, любимое увлечение. Притягивал людей как магнит В комитет, который только что прописался на Карла Маркса, Иван Ермолаев пришел 2 августа 1966 года. Наследство от предшественника, возглавлявшего бывший Совет союза спортивных обществ (менять название было модно, все зависело от отношения власти к спорту), осталось скудное: стол, несколько стульев и два пустых кабинета. По натуре человек деятельный и неунывающий, Ермолаев к этим издержкам отнесся спокойно. Решив вопросы обустройства, он с головой ушел в спортивную жизнь города, дел навалилось выше крыши. Каждый день происходило что-то новое, интересное, приходилось общаться с массой спортсменов. Стремительный ритм затягивал, ему это нравилось. Но еще важнее было ощущение, что стал своим для иркутского спорта.

Его кабинет был открыт для любого: от рядового физкультурника до маститого тренера. И редко кто уходил обиженным. Он не был ни чародеем, ни фокусником, у которого из-за пазухи могла вылететь птица счастья.Но если уж обещал сделать или помочь, то слово держал.

Трудно сказать, скольких молодых спортсменов он осчастливил, решая, как сейчас модно говорить, социальные проблемы – квартирные, детсадовские, устройство на работ. Как Ермолаеву это удавалось, знал только он сам, но на эту тему не распространялся. Ермолаев как магнит притягивал людей, обладая незаурядной способностью объединять их. После работы ему просто не давали уйти домой, потому что на пороге обязательно кто-нибудь появлялся. С годами это вошло в норму, да и домашние свыклись. Главная фигура На огонек к нему любили заглянуть сразиться в шахматы и финансисты, и предприниматели, и известные спортсмены. Расставляя шахматы, олимпийский чемпион Константин Вырупаев подкалывал хозяина кабинета: «Какую фигуру, Иван Никитич, дать в качестве форы? Сегодня, чувствую, ты в форме, поэтому ферзя многовато, а вот без коня, пожалуй, управлюсь». Ермолаев тоже за словом в карман не лез: «Главная фигура, Константин Григорьевич, не ферзь, а ты. Но сегодня что-то неважно выглядишь. Фору, пожалуй, дам я — слона». Выигрывал у Ермолаева Вырупаев редко, тот ведь умел находить спасительные ходы даже в безнадежной ситуации. Помогали природная смекалка и сообразительность. Его довоенное детство прошло в Забайкалье. Иван об этой поре вспоминал с теплотой. Лишней копейки в большой семье не водилось, но жили дружно, помогали друг другу, дети хорошо учились. Родители мечтали увидеть их образованными. В Иркутск Иван приехал поступать в университет, окончил юридический факультет и вскоре был приглашен на престижную работу следователем УВД. Стать бы ему генералом. Впрочем, им он и стал. Спортивным. Его еще в шутку называли спортивным мэром Иркутска. Сверить часы к Ивану Никитичу, к тому же еще и председателю областной федерации легкой атлетики, постоянно собирались друзья-коллеги: Владимир Соловьев, Владимир Беломестных, Валерий Авербух, Валерий Сивушков, Василий Порохин и другие известные специалисты. Так формировалась сильная команда. Засиживаясь допоздна в кабинете, Иван Никитич между тем был человеком домашним. Он не беспокоился за свой тыл. Надежной хранительницей очага оставалась его верная спутница жизни Эльвира. Для него дом был, что крепость. Дача не прельщала, в выходные дни большое удовольствие находил в общении с дочерьми Машей и Ирой. Любил их нежно, как и внуков. Те отвечали деду взаимностью. Они его обожали и гордились им. Вести корабль, минуя рифы  Иван Никитич вел свой огромный «корабль» верным курсом, минуя рифы, как заправский лоцман. Он работал при разных мэрах и первых секретарях горкома партии, вышестоящих областных спортивных начальниках и почти со всеми находил общий язык, притом что покладистым характером не отличался: мог при случае тонко отбрить доброжелателя. За простоватой манерой поведения просматривалась остроумная, уверенная в себе личность. Вот как он сам оценивал свои отношения с первыми лицами: «Начинал я при мэре Николае Салацком. Удивительнейший был человек – неординарный, масштабный. Он не был болельщиком, на футбол и хоккей не ходил, не подстраивался ни под кого, но в спортивные дела вникал. Не помню ни одного случая, чтобы меня отфутболил, когда приходил к нему решать вопросы. У нас сложились доверительные отношения, разумеется, в силу моей компетенции. Салацкий мне доверял, и я старался его не подвести. Именно Николай Францевич положил начало спортивным контактам Иркутска и Канадзавы. А первый секретарь горкома КПСС Василий Кубасов, напротив, слыл заядлым болельщиком, много помогал футбольной команде мастеров, но его усердное вмешательство иногда мешало интересам дела. Эти два человека – антиподы, потому и не ужились в итоге. В начале 80-х мэром избрали Юрия Шкуропата, известного строителя. Его большая заслуга в возведении новых микрорайонов областного центра. Спортивной души человек. Когда Иркутск готовился к Международному турниру по хоккею с мячом в 1986-м, его рабочий день начинался со стадиона «Труд», где велась капитальная реконструкция. Шкуропат вложил в центральный стадион частицу своей души. А вот на футбольных и хоккейных матчах чемпионата страны в силу занятости появлялся редко, о чем сожалел. Но результатами интересовался постоянно. А вот когда оставил пост мэра, — стал завсегдатаем хоккейных матчей.С ним мне работалось легко. Запомнился один забавный инцидент. Однажды я пригласил домой двух японцев из Канадзавы, не поставив в известность определенные структуры. Недремлющее око соответствующего органа моментально среагировало. Доложили наверх. Меня грозно спросили: – Как ты посмел? С недоумением отвечаю: – Но я же не с резидентами иностранной разведки встречался. – А это мы еще проверим… Шкуропат мне по-дружески: – Зачем, Иван Никитич, ты масла в огонь подливаешь? Выслушал, повернулся и ушел. Все, вопрос был закрыт. Когда партийная власть ослабла, то отношения строились с администрацией и прямой выход был на мэра. Борис Говорин – не дилетант в спорте, сам в молодости серьезно увлекался боксом. Ему не надо было лишний раз объяснять, что к чему. С одной стороны, хорошо, с другой, как говорится, лапшу на уши не наденешь. При нем бюджетные вложения в нужды спорта возросли, он вникал в проблемы классных команд и спортсменов. Было понимание, что они защищают честь Иркутска».

На таком же уровне строились отношения с Владимиром Якубовским. Именно по его настоянию депутаты приняли далеко не легкое решение о строительстве крытого ледового дворца. Теперь бы с такой же энергией завершить строительство. Потомки скажут спасибо.

Мэры приходили и уходили, а Ермолаев оставался. Со свойственной ему иронией говорил: «Мне кажется, у мэров было по горло всяких неотложных проблем и они утешали себя тем, что у Ермолаева опыт, авторитет, пусть пока работает».

Думается, дело в другом. Его ценили за высокий профессионализм, организаторский талант и верность делу. Ермолаев мог сильно на что-то и на кого-то рассердиться, но обиду в себе не держал и выплескивал горечь чаще всего прибауткой. Он источал оптимизм, любил жизнь и, казалось, будет жить вечно. … Утро 8 марта 2003-го. На больничной койке скончался председатель века Иван Никитович Ермолаев…

Ему стало плохо в подъезде своего дома, когда возвращался с утренней пробежки. Врачи констатировали инфаркт. Иван Никитич не поверил: «Ерунда, не может быть. Отлежусь — и все будет нормально». Почти три недели в реанимации. Пошел на поправку, перевели в палату. Он тут же попросился домой, считал, что кризис миновал. Утром 8 марта, поздравил супругу с праздником и упал без чувств – сердце остановилось.

Фото из архива автора (Иван Ермолаев крайний справа)