Кажется, что космонавты — это люди недосягаемой высоты. Но до своего земляка, иркутянина Анатолия Иванишина, нам все-таки удалось дотянуться. О втором полете в космос Анатолий Иванишин рассказывал так обыденно, будто мы обсуждали погоду. Для него космические экспедиции — это не романтика, а работа. Восторг уже давно уступил место профессионализму и чувству ответственности. О космической кухне, своих коллегах и отсрочке полета Анатолий Иванишин рассказал газете «Иркутск». Испытание пройдено  Обе экспедиции Анатолия Иванишина в какой-то степени можно считать ключевыми для космонавтики. Его первый полет стал завершающим в эксплуатации космических кораблей «Союз-ТМА», а нынешний — испытательным в части нового транспортного корабля «Союз-МС». Нельзя сказать, что все прошло гладко: старт отложили на две недели из-за сбоя системы стыковки. — Задержки старта — обычное дело в нашей профессии. Ничего экстраординарного не произошло, — считает Анатолий. Однако его мама, Нина Николаевна, не разделяет спокойствия сына. Нештатная ситуация заставила ее изрядно поволноваться. — И в первый, и во второй полет провожать сына было одинаково тревожно. Тем более на этот раз возникли неполадки, и это нас насторожило. А вот Толя, если и беспокоился, то внешне этого никак не показывал: он у нас волевой, сдержанный. Перед отправлением родные и близкие Анатолия приехали на космодром Байконур, чтобы вновь проводить его в далекое путешествие. На стартовую площадку родственников, разумеется, не пустили: они следили за происходящим на расстоянии трех километров, взглядом провожая ракету в космос. А спустя 115 суток с не меньшей тревогой наблюдали за возвращением корабля через интернет-трансляцию. После приземления, услышав голос сына в телефонной трубке, Нина Николаевна первым делом спросила: «Жарко не было?». Дело в том, что при снижении корабля два отсека «отстегиваются» еще в космосе, а оставшаяся капсула с экипажем падает на Землю с огромной скоростью — примерно 8 километров в секунду. Спускаемый аппарат раскаляется до 2 500 градусов, поэтому мамин вопрос звучал вполне оправданно. Анатолий поспешил ее заверить: «Внутри было нормально, тепло». — Для меня старт волнительнее, чем приземление. Он может быть отложен, сдвинут, существует некая неопределенность, — говорит Анатолий. — А с приземлением проще: если уж ты улетел в космос, то обратно точно вернешься. По словам космонавта, новый корабль «Союз-МС» более безопасный и надежный: он оснащен усовершенствованной системой спутниковой навигации и электропитания, а также двумя комплектами двигателей. Испытательный полет прошел успешно. А значит, именно эта версия «Союза» будет использоваться для следующих полетов. Ни минуты покоя Все 115 суток космонавты работали в плотном режиме. Подъем — в 6 утра, отбой — в 21:30. В течение дня нужно поддерживать работоспособность орбитальной станции, проводить плановую замену агрегатов, заниматься научными исследованиями и экспериментами. — Мы изучали смещение жидкостей в организме, проводили ультразвуковое исследование под руководством оператора на Земле. В будущем наши исследования должны помочь людям с повышенным давлением. Результатов мы пока не знаем, так как эксперимент еще не окончен. Анатолий подтверждает: по сравнению с прошлым полетом загруженность оказалась сильнее. Отчасти это связано с тем, что в экспедиции 2011 года он выполнял функции бортинженера, а в этот раз — командира экипажа. — Когда выпадала свободная минутка, можно было посмотреть на Землю, поснимать полярное сияние, позвонить родным и близким, — говорит космонавт. Но и здесь есть свои нюансы: орбитальная станция живет по гринвичскому времени, с Иркутском их разделяет восемь часов. Поэтому поговорить с домашними удавалось только раз в неделю, по субботам. Три державы на борту  В этой экспедиции компанию иркутянину составили астронавт NASA Кэтлин Рубинс и астронавт JAXA Такуя Ониши. Никаких языковых преград между ними не было, правда, встретиться на огромной орбитальной станции удавалось редко. — Ребята неплохо говорят по-русски, особенно Такуя, причем он учил русский язык через английский, — отмечает Анатолий. — Виделись мы не каждый день, порой не было времени залететь в соседний сегмент. Но по пятницам, в конце трудовой недели, обязательно собирались вместе. Да, на МКС существуют выходные, но они довольно условные — все равно приходится работать, поддерживать жизнедеятельность станции.

По традиции, позывной для экипажа выбирает командир корабля. Анатолий предложил название «Иркут». Кэтлин и Такуя сначала не поняли значение этого слова, но, когда Иванишин им все объяснил, охотно приняли этот вариант. 

В условиях невесомости космонавты, как известно, вынуждены питаться из тюбиков и брикетов. Но это не значит, что кухня здесь однообразная, пресная и без национальных особенностей. Например, для японцев предусмотрен рис, а для русских — борщ. — В космосе мы очень скучаем по домашней кухне, — признается иркутянин, — потому что на станции все продукты консервированные или сублимированные. — Из первого полета Толя привозил нам свой суточный рацион, — рассказывает Нина Николаевна. — Все это, конечно, полезное, питательное, даже вкусное, но без упоительного домашнего аромата. Сейчас иркутянин проходит восстановление в профилактории, ведь в невесомости человеческий организм перестраивается, а мышцы постепенно атрофируются. Длительность реабилитации практически равна самой экспедиции. После восстановления Анатолий планирует приехать в Иркутск, повидать родителей. А там, глядишь, и третий полет не за горами — как признался космонавт, такая вероятность действительно существует. Фото из архива Роскосмоса