None
Взрывной волной его отбросило на гусеницу танка, засыпало землей. Левую ногу пронзила боль, но крови не было. Владимир пополз. Ползти пришлось с километр, наконец вдали показались два санитара. Подхватили, оттащили к своим. В госпитале на рентгене врач успокоил: «Счастливчик ты, не очень опасная травма тазобедренного сустава. Еще вернешься на фронт». Так и вышло… Все эти события, отстоящие от нас на семьдесят лет, ветеран может воспроизвести поминутно. Владимиру Лыхину уже 95 лет, но он сохранил удивительно ясный ум и жажду жизни. Пишет книги, всерьез изучает нейрофизиологию мозга и даже не сомневается, что доживет до своего столетия.
Из «лихого рода»
«Полковник в отставке, а не пенсионер», — подчеркивает в первую минуту знакомства Владимир Васильевич. Для него чрезвычайно важен тот факт, что в 60 лет его, офицера, отправили не на пенсию, а в отставку с сохранением формы и звания. В ветеранской организации Восточно-Сибирского института МВД он один остался из участников войны, хотя когда-то их было шестнадцать человек.
Владимир Васильевич родился в 1924 году в 80 км от Киренска, в деревне Лыхина, которую основал его прародитель.
— Мои предки появились на берегах Лены в XVI веке. Вообще-то моя фамилия не Лыхин, а Лыхо — «лихой человек». Видимо, какой-то казак с Днепра прорвался сюда и поставил первый дом, — рассуждает ветеран. — В советское время эта деревня умерла, и сейчас ее уже не найти на карте.
Лыхины жили в большом, хорошем доме, отец работал служащим, в то время в семье уже было трое детей, Володя — средний. В 1928 году родители переехали в Киренск, оставив сына с дедом Николаем.
— В четыре года дед меня поставил на лыжи: сам смастерил из ели так называемые голицы, — вспоминает Владимир Васильевич. — Через год меня отправили в Киренск, и беззаботная деревенская жизнь закончилась. В городе было голодно, бедно. Хлеб давали по карточкам, и то не всегда, молока не было, масло и мясо на столе были редким явлением. Мы жили на втором этаже райисполкома, где служил отец, ютились в кухне. Родители спали на железной кровати, а мы, дети, на полу.
Есть досыта Лыхины начали только после того, как переехали в Пеледуй, на судостроительную верфь. Там Володя впервые получил работу. После седьмого класса он наотрез отказался учиться дальше и устроился на верфь учеником машиниста. Когда грянула война и все мужчины отправились на фронт, Владимиру пришлось самому встать к паровому котлу, но ненадолго. Когда в июле 1942-го юноше исполнилось восемнадцать — его призвали в армию. Около полугода Владимир Васильевич провел в дивизионной полковой школе в Забайкалье, после чего получил звание младшего сержанта и отправился на войну.
Шрамы Курской битвы
— Тогда ведь не погоны были, а треугольнички. Мне повесили один такой на петличку, что означало младший сержант, и отправили на подготовку. Я попал под Поныри, это южная конечность Курской дуги, во вторую танковую армию. Объект был стратегически важным, ведь если бы немцы перехватили станцию Поныри, то овладели бы железнодорожным сообщением Москва — Сталинград, — объясняет участник войны.
Пятого июля 1943 года начались бои. Лыхин, как наводчик орудия танка, получил сектор наблюдения. Передняя линия обороны просматривалась отлично.
— Было утро, я наблюдал за местностью. И вдруг заметил какой-то дымок. Я понял — пошли немцы, — голос ветерана начинает срываться. — Это была танковая колонна. Фрицы сидели на машинах с засученными рукавами и автоматами на шеях. Потом вся эта орава стала соскакивать и разворачиваться в боевую цепь. Нам не дали приказ открывать огонь, сначала нужно было выбить бронетехнику немцев. В этот бой мы так и не вступили, зато следующий приняли на себя.
Вторая танковая армия прикрывала пехотинцев 13-й армии. Через несколько дней они получили приказ перейти в наступление и двинулись в направлении Орла. Подступили к поселку Кромы, где немцы уже укрепились и окопались. Танкистам поставили непростую задачу — обойти Кромы, прорваться в центр, завязать бой и помочь пехотинцам взять населенный пункт. Но когда они его обошли, то неожиданно напоролись на артиллерийский заслон…
— Нас начали расстреливать, — тихо продолжает ветеран. — Мы подставили левый ленивец, снаряд угодил в гусеницу. Взрыв, удар — я упал лицом на прицел. Машина накренилась, но, слава богу, не загорелась. Решили уходить через лючок — лаз в полу танка. Я выходил последним. В это время в машину прилетел второй снаряд.
Владимира Лыхина бросило на траки (гусеничную ленту танка), он потерял сознание. Когда пришел в себя, начал разгребать землю. Командир издалека увидел его и стал махать руками – мол, отходи от машины. Владимир хотел встать, но в этот момент левую ногу пронзила боль. Проверил — крови нет. Тогда просто пополз. Через некоторое время его подхватили подоспевшие санитары. Уже позднее, в госпитале, врач успокоил: «Счастливчик ты, небольшая травма тазобедренного сустава».
Второй удар войны
Через полгода Лыхин вернулся на фронт. Владимир попал в Забайкалье и получил небольшой взвод пехотинцев. Летом 1945-го они двинулись к границе с Маньчжурией, предстояло преодолеть 300 км, в конце перемещались уже исключительно ночью.
— Перед началом операции нам дали неделю отдохнуть. Девятого августа началось наступление, мы были наготове. Бросок продолжался 3—4 часа, завязался бой на реке, саперы готовили переправу, по ней мы перешли на маньчжурскую землю и начали продвижение вглубь Китая, — вспоминает собеседник. — Когда подступили к горным хребтам Большого Хингана, противник открыл огонь. Я стал уводить взвод из-под обстрела, последний снаряд опять достался мне...
Лыхину вновь повезло, что санитары оказались неподалеку. Молодые девчонки оттащили его в медсанбат, приговаривая: «Такой молоденький и такой тяжелый». А Владимир, лежа на носилках почти в бессознательном состоянии, все думал: «Ну какой же я тяжелый, худой совсем. Это, наверное, обмундирование столько весит». Его положили в палатку, через некоторое время туда же принесли капитана.
— Санитарка подбегает к нему с кислородной подушкой, а у него изо рта уже розовые пузырьки, — срывающимся от горьких воспоминаний голосом ветеран продолжает свой рассказ. — Он попал под пулеметную очередь и получил восемь сквозных ранений. Наутро он умер.
Через месяц Лыхин вышел из эвакогоспиталя и прослужил еще до 1947 года. Затем уехал в Якутск, хотел поступить в речное училище, но его «перехватили» — так Владимир стал курсантом Свердловского пожарно-технического училища. А когда окончил его и получил звание лейтенанта, был направлен в Иркутск — охранять наш авиационный завод.
— Затем, когда открылось Иркутское пожарно-техническое училище МВД СССР, я перешел на педагогическую работу. И посвятил ей 16 лет, вплоть до самой пенсии. Занимался организацией учебного процесса. В 60 лет написал рапорт, собрался на пенсию, и, как у нас, у военных, говорится, — отправили меня в отставку.
Владимир Лыхин утверждает, что помнит себя лет с трех, и при этом подчеркивает: «Я родился и сразу начал «хватать» жизнь». Он жадно впитывал окружающий мир в мальчишестве, проводя ночи напролет в кочегарке. У него была необыкновенная жажда жизни и после тяжелых ранений на войне, когда он выползал из-под оглушающего огня. Владимир Васильевич и сегодня живет насыщенной жизнью — последние годы он изучает нейрофизиологию, увлечен историей Отечества, пишет статьи, передает свой опыт службы курсантам. Со дня на день собирается пойти на принятие присяги к первокурсникам ВСИ МВД. Правда, последние годы ветеран передвигается с трудом, при помощи двух тростей, но уверен, что это временно:
— Я чувствую стопы, колени, суставы. Я встану на ноги. И обязательно приду на выпуск нынешних первокурсников — мне тогда, наверное, будет уже за сто лет.
Фото автора и Яны Ушаковой
— В четыре года дед меня поставил на лыжи: сам смастерил из ели так называемые голицы, — вспоминает Владимир Васильевич. — Через год меня отправили в Киренск, и беззаботная деревенская жизнь закончилась. В городе было голодно, бедно. Хлеб давали по карточкам, и то не всегда, молока не было, масло и мясо на столе были редким явлением. Мы жили на втором этаже райисполкома, где служил отец, ютились в кухне. Родители спали на железной кровати, а мы, дети, на полу.
Есть досыта Лыхины начали только после того, как переехали в Пеледуй, на судостроительную верфь. Там Володя впервые получил работу. После седьмого класса он наотрез отказался учиться дальше и устроился на верфь учеником машиниста. Когда грянула война и все мужчины отправились на фронт, Владимиру пришлось самому встать к паровому котлу, но ненадолго. Когда в июле 1942-го юноше исполнилось восемнадцать — его призвали в армию. Около полугода Владимир Васильевич провел в дивизионной полковой школе в Забайкалье, после чего получил звание младшего сержанта и отправился на войну.
Шрамы Курской битвы
— Тогда ведь не погоны были, а треугольнички. Мне повесили один такой на петличку, что означало младший сержант, и отправили на подготовку. Я попал под Поныри, это южная конечность Курской дуги, во вторую танковую армию. Объект был стратегически важным, ведь если бы немцы перехватили станцию Поныри, то овладели бы железнодорожным сообщением Москва — Сталинград, — объясняет участник войны.
Пятого июля 1943 года начались бои. Лыхин, как наводчик орудия танка, получил сектор наблюдения. Передняя линия обороны просматривалась отлично.
— Было утро, я наблюдал за местностью. И вдруг заметил какой-то дымок. Я понял — пошли немцы, — голос ветерана начинает срываться. — Это была танковая колонна. Фрицы сидели на машинах с засученными рукавами и автоматами на шеях. Потом вся эта орава стала соскакивать и разворачиваться в боевую цепь. Нам не дали приказ открывать огонь, сначала нужно было выбить бронетехнику немцев. В этот бой мы так и не вступили, зато следующий приняли на себя.
Вторая танковая армия прикрывала пехотинцев 13-й армии. Через несколько дней они получили приказ перейти в наступление и двинулись в направлении Орла. Подступили к поселку Кромы, где немцы уже укрепились и окопались. Танкистам поставили непростую задачу — обойти Кромы, прорваться в центр, завязать бой и помочь пехотинцам взять населенный пункт. Но когда они его обошли, то неожиданно напоролись на артиллерийский заслон…
— Нас начали расстреливать, — тихо продолжает ветеран. — Мы подставили левый ленивец, снаряд угодил в гусеницу. Взрыв, удар — я упал лицом на прицел. Машина накренилась, но, слава богу, не загорелась. Решили уходить через лючок — лаз в полу танка. Я выходил последним. В это время в машину прилетел второй снаряд.
Владимира Лыхина бросило на траки (гусеничную ленту танка), он потерял сознание. Когда пришел в себя, начал разгребать землю. Командир издалека увидел его и стал махать руками – мол, отходи от машины. Владимир хотел встать, но в этот момент левую ногу пронзила боль. Проверил — крови нет. Тогда просто пополз. Через некоторое время его подхватили подоспевшие санитары. Уже позднее, в госпитале, врач успокоил: «Счастливчик ты, небольшая травма тазобедренного сустава».
Второй удар войны
Через полгода Лыхин вернулся на фронт. Владимир попал в Забайкалье и получил небольшой взвод пехотинцев. Летом 1945-го они двинулись к границе с Маньчжурией, предстояло преодолеть 300 км, в конце перемещались уже исключительно ночью.
— Перед началом операции нам дали неделю отдохнуть. Девятого августа началось наступление, мы были наготове. Бросок продолжался 3—4 часа, завязался бой на реке, саперы готовили переправу, по ней мы перешли на маньчжурскую землю и начали продвижение вглубь Китая, — вспоминает собеседник. — Когда подступили к горным хребтам Большого Хингана, противник открыл огонь. Я стал уводить взвод из-под обстрела, последний снаряд опять достался мне...
Лыхину вновь повезло, что санитары оказались неподалеку. Молодые девчонки оттащили его в медсанбат, приговаривая: «Такой молоденький и такой тяжелый». А Владимир, лежа на носилках почти в бессознательном состоянии, все думал: «Ну какой же я тяжелый, худой совсем. Это, наверное, обмундирование столько весит». Его положили в палатку, через некоторое время туда же принесли капитана.
— Санитарка подбегает к нему с кислородной подушкой, а у него изо рта уже розовые пузырьки, — срывающимся от горьких воспоминаний голосом ветеран продолжает свой рассказ. — Он попал под пулеметную очередь и получил восемь сквозных ранений. Наутро он умер.
Через месяц Лыхин вышел из эвакогоспиталя и прослужил еще до 1947 года. Затем уехал в Якутск, хотел поступить в речное училище, но его «перехватили» — так Владимир стал курсантом Свердловского пожарно-технического училища. А когда окончил его и получил звание лейтенанта, был направлен в Иркутск — охранять наш авиационный завод.
— Затем, когда открылось Иркутское пожарно-техническое училище МВД СССР, я перешел на педагогическую работу. И посвятил ей 16 лет, вплоть до самой пенсии. Занимался организацией учебного процесса. В 60 лет написал рапорт, собрался на пенсию, и, как у нас, у военных, говорится, — отправили меня в отставку.
Владимир Лыхин утверждает, что помнит себя лет с трех, и при этом подчеркивает: «Я родился и сразу начал «хватать» жизнь». Он жадно впитывал окружающий мир в мальчишестве, проводя ночи напролет в кочегарке. У него была необыкновенная жажда жизни и после тяжелых ранений на войне, когда он выползал из-под оглушающего огня. Владимир Васильевич и сегодня живет насыщенной жизнью — последние годы он изучает нейрофизиологию, увлечен историей Отечества, пишет статьи, передает свой опыт службы курсантам. Со дня на день собирается пойти на принятие присяги к первокурсникам ВСИ МВД. Правда, последние годы ветеран передвигается с трудом, при помощи двух тростей, но уверен, что это временно:
— Я чувствую стопы, колени, суставы. Я встану на ноги. И обязательно приду на выпуск нынешних первокурсников — мне тогда, наверное, будет уже за сто лет.
Фото автора и Яны Ушаковой
Поделиться в соцсетях:
