Виктор Иннокентьевич Дятлов — живая легенда Иркутска. Его знают как талантливого лектора, основателя всероссийского журнала «Диаспоры» и большого специалиста по теме китайской миграции. В свои 70 лет профессор находится на пике научной деятельности. Как говорят его коллеги, Дятлов мог бы спокойно почивать на лаврах востоковеда, однако в зрелом возрасте сменил фокус внимания и переключился на «торговые меньшинства» Сибири, чем завоевал еще большее уважение и признание. Кому историк читал свои первые лекции, как он попал в один из самых престижных вузов страны и почему наша жизнь напоминает базар — обо всем этом Виктор Иннокентьевич рассказал корреспонденту нашей газеты. Величина из глубинки Ученый, достигший исключительных успехов в исследовании «торговых меньшинств», между прочим, и сам родом из купеческого села Голуметь, которое когда-то процветало благодаря товарообмену с Монголией. — Это мои родовые места, живописный край, где сходятся присаянская тайга и аларские степи. Род голуметских и нижнеиретских Дятловых восходит как минимум к 1800 году, — рассказывает Виктор Иннокентьевич. — Дед родился в Нижней Ирети в 1860-м, вырастил девятерых детей и дожил до ста лет. Папа мой был девятым ребенком в семье и единственным, кто получил образование. А вот мама попала в Голуметь из блокадного Ленинграда, ее эвакуировали в феврале 1942 года… Об удивительной судьбе Нины Дятловой (урожденной Белоблодской) знают многие иркутяне из ее блокадного дневника, изданного в 2001 году. Когда началась война, девушка перешла на четвертый, выпускной, курс Ленинградского педагогического института имени А.И.Герцена. — В ноябре студенты, выживавшие на 125 граммов хлеба в сутки, сдавали государственные экзамены прямо в общежитии, где в коридоре лежали трупы. Поблажек не было, дистрофики-профессора ставили двойки дистрофикам-студентам, — задумчиво говорит Дятлов. — После экзаменов маму распределили в Иркутскую область. Как она туда доберется, выживет ли в дороге — никого не интересовало. В декабре Нина чуть не умерла от дистрофии, ее чудом спасли, а в феврале вывезли по «Дороге жизни». Два месяца они с подругой добирались до Иркутска, а как приехали, попросились в деревню. Нину отправили в Голуметь, где была единственная средняя школа на всю огромную округу. — До ноября 1942 года она вела в Ленинграде блокадный дневник, но когда их эвакуировали по Ладоге, чемоданчик с вещами пришлось выбросить. Позже она восстановила дневник по памяти. Мы издали его вместе с воспоминаниями учительских лет, — говорит профессор. Отец Виктора Иннокентьевича был журналистом, главным редактором газеты сначала в Голумети, затем в Черемхово, куда семья переехала в 1960 году, когда Виктор учился в пятом классе. — Черемхово — город сложный. С одной стороны, шахтерский, депрессивный, затрущобленный. Но в свое время туда ссылали белорусских и польских переселенцев, интеллигентов, эвакуировали научные институты. Поэтому там есть несколько школ с очень высоким уровнем образования, в одной из них я и учился. После такой поступить в Москву или Питер было вполне реально, — признается собеседник. Об истории популярно: для доярок и водителей  В 1967 году Виктор Дятлов поступил на исторический факультет ИГУ, даже не подозревая, что это место станет его вторым домом на ближайшие 50 лет. — Как и все первокурсники, сначала я пошел на археологию: раскопки, романтика. Сами понимаете... К тому же там преподавал Герман Иванович Медведев — уже тогда мировая величина, яркий, блестящий, оригинальный человек. Но вскоре я понял, что это не мое, — вспоминает историк. — А затем попал в кружок международников к Мирону Акимовичу Бендеру. Это был потрясающий лектор, по первому образованию инженер-авиастроитель, поэтому свои лекции он выстраивал, как самолет: все четко, подогнано, элегантно, логично, состыковано друг с другом. Благодаря ему я и сделал свой выбор. В то время существовала интересная практика: студенты-международники читали выездные лекции о внешней политике. На младших курсах — внутри своего кружка, на старших — перед заводчанами и рабочими через всесоюзное общество «Знание». Первую свою публичную лекцию Дятлов провел, будучи второкурсником. Старший коллега по кружку занемог, срывать мероприятие было нельзя. И Виктор отправился на автобазу в Иркутске II… — Мужики меня раскусили сразу: мальчишка, студент, волнуется. Что я им говорил, даже не знаю… Вышел оттуда через час мокрый как мышь. Меня догнали: «Ты свою шпаргалочку забыл!» — с улыбкой вспоминает Виктор Иннокентьевич. — Они ко мне тогда очень доброжелательно отнеслись, можно сказать, по-отцовски. И я понял, насколько тяжел лекторский труд. А потом пошло-поехало: с третьего курса Дятлов стал регулярно просвещать работников предприятий, мотаться с лекциями по отдаленным деревням. С утра читал на ферме дояркам, в обед — высокому начальству, а вечером — на автобазе. И так по 5—6 лекций в день. К каждой аудитории подбирал свой подход, старался по-настоящему увлечь слушателей. — Это была своеобразная школа жизни — как и летние стройотряды. После первого курса я отправился в Усть-Илимск, который тогда только начал строиться. После второго курса — на Чукотку. Работали много, по 12—14 часов в сутки, долбили вечную мерзлоту, там я и научился плотничать. За два года мы построили с бригадой 15 домов. В первом, если честно, я бы не захотел жить. А вот последние уже выглядели достойно! И, конечно, зарабатывали мы на этом прилично. Это было единственное время, когда мне хватало денег, — смеется профессор. Выход на международную арену  — Надо выбрать сквозную тему на все годы, чтобы по ней писать курсовые, а затем и диплом, — советовал Мирон Акимович Бендер — Что тебе интересно? — Национализм, — нагло ответил юноша. Бендер хмыкнул и посоветовал взять более конкретную тему, например, личность африканского или азиатского националиста. Так научный интерес Виктора сузился до фигуры египетского президента Гамаля Абдель Насера. Через несколько лет с этой темой он поехал покорять северную столицу. — В Петербурге был специалист по Египту, но незадолго до моего приезда его выгнали с работы и исключили из партии по политическим причинам. Я этого не знал, когда приехал — выяснилось, что идти не к кому. Год постажировался, сдал кандидатские экзамены, отправился в Москву. В столице Дятлов двинулся не куда-нибудь, а прямиком к директору Института стран Азии и Африки МГУ — элитного и практически закрытого учреждения. — Если бы я был не такой провинциально наивный, я бы ни за что не решился туда пойти. Слава Богу, директора не оказалось на месте. Его заместитель Михаил Филиппович Юрьев добродушно расспросил — кто я, откуда — и при мне стал звонить Фариде Мустафовне Ацамбе — известному арабисту, моей будущей «научной маме», — вспоминает профессор. Фариде Мустафовна поупиралась, но все же согласилась взять Дятлова в аспиранты. В институте она слыла очень требовательным научным руководителем, который беспощадно правит статьи аспирантов. — Мои работы она тоже испещряла замечаниями, а я, иногда не соглашаясь, подтирал резиночкой — думал, не замечает. Уже потом, когда диссертацию защитил, понял, что все она видела, но давала некоторую свободу, — с благодарностью отмечает историк. Кстати, именно «научная мама» заставила Дятлова посмотреть на египетскую революцию под другим углом — с точки зрения ее влияния на предпринимательство и торговлю. Так началась новая веха его исследований. Защитив диссертацию «Национальная, иностранная и инонациональная буржуазия в Египте накануне революции 1952 года», он понял: а ведь одна загадка осталась для него нераскрытой. — В ходе исследований я обнаружил, что национальная и инонациональная буржуазия Египта подчиняются разным законам. Армяне, греки, евреи, ливанцы — вроде не египтяне и в то же время не иностранцы, и среди них было много предпринимателей, банкиров, торговцев, промышленников. Так возникло понятие «торговые меньшинства», ставшее предпосылкой для моей докторской, — объясняет профессор. — Одного египетского материала оказалось мало. Для сравнения я стал исследовать инонациональную буржуазию стран арабского Востока и тропической Африки, где торговлей занимались китайцы, индийцы, ливанцы. Эта работа заставила ученого не только перелопатить гигантские массивы литературы, но и вторгнуться в соседние научные сферы — социологию, социальную антропологию, экономику, психологию. Тогда Виктор Иннокентьевич еще не знал, что все это пригодится ему для изучения миграционных процессов в своей стране и своем городе… Жизнь напоминает большой базар  — Рухнул Советский Союз. В стране началась новая жизнь, открылись границы, появились китайцы, возникла «шанхайка» — все это напоминало то, о чем я писал в докторской, — отмечает Виктор Иннокентьевич. — Но одно дело — изучать явление по книжкам, а другое — когда оно разворачивается перед глазами. Возник соблазн применить наработанный опыт, чтобы осмыслить эти процессы. Кроме того, никто не описывал и не анализировал происходящее — появилось острое ощущение уходящей натуры. Ученый пришел к мысли, что в годы перестройки, когда прежняя система снабжения уже не работала, открытые рынки сыграли решающую роль, поставляя в города, в том числе Иркутск, товары и продукты. — Я и сам в 90-е, случалось, покупал что-нибудь на «шанхайке» — это было рациональное экономическое поведение. Но потом заработали механизмы рыночной экономики, появились оптовые, транспортно-логистические фирмы, системы розницы и ритейла — и функция рынков под открытым небом исчерпалась. Они сыграли свою роль палочки-выручалочки и перешли в спящий, не чрезвычайный режим. Как только экономика несколько стабилизировалась, государство изменило стратегию по отношению к иностранным торговцам: появились крытые рынки, торговые ряды переместились на окраину — в «Китай-город», где теперь работают вполне легально. Профессор уверен: окончательно этнические рынки никогда не исчезнут. Сейчас Виктор Иннокентьевич вместе с коллективом единомышленников готовит новую книгу «Базар и город». — Она будет рассказывать об истории сибирских базаров, в том числе и дореволюционных, а также об их современном положении. Любой рынок подразумевает ситуацию конфликта: торговец хочет продать дороже, покупатель — выгодно приобрести. Они друг другу не доверяют, но связаны взаимным интересом. Поэтому они торгуются, и в процессе торга им важно показать свое взаимное уважение. Это веками сформировавшийся механизм цивилизованного разрешения конфликта. В каком-то смысле наша жизнь и есть базар: несмотря на то что все мы разные, мы учимся вместе сосуществовать, решать конфликты и уважать в другом то, что он другой. Фото Валентина Карпова КСТАТИ В 1999 году вышел в свет первый номер всероссийского журнала «Диаспоры», основателем которого является Виктор Дятлов. Вместе с коллегами он выпускал его в Москве на протяжении 15 лет. Таких изданий было всего два в мире — в Канаде и в России. Виктор Иннокентьевич преподает на историческом факультете ИГУ с 1976 года. По признанию студентов, он никогда не отмечает присутствующих, и тем не менее на его лекциях всегда аншлаг. На счету Дятлова — более 280 научных публикаций на русском, английском, японском и арабском языках.