Федор Карлович Шмидт — бывший ректор ИГУ, основатель целого клана иркутских ученых. А еще он радушный хозяин, доброжелательный, улыбчивый. Его жена, Ольга Ильинична, — кандидат химических наук, старший сын Александр — доктор химических наук, проректор по науке ИГУ, младший Сергей — кандидат исторических наук, преподает в том же университете. Федор Карлович — человек, который всего в жизни добился сам. Он пришел в Иркутск, как и Ломоносов когда-то, из далекой деревни Красноярского края в овечьих валенках. С женой и двумя детьми он жил в университетском общежитии № 1 на 25-го Октября. Стал кандидатом химических наук, доктором, проректором по науке, а затем — ректором университета. В этом году Федору Карловичу исполняется 75 лет. Недавно ему присвоили звание почетного гражданина Иркутска. Мы побывали в гостях у ученого. Иркутский Ломоносов  — Федор Карлович, а вы что, действительно пришли в Иркутск в валенках? — Даже не в валенках, а в катанках, — смеется мой собеседник. — Это были огромные серые домашние катанки, из овечьей шерсти, да еще и с резиновыми калошами! Недавно у нас была встреча выпускников, и одна моя однокурсница, Лялька, не смогла приехать из Ангарска, но передала мне привет через свою подругу: «Ты скажи Шмидту, что я отлично помню, в каких он валенках к нам в группу явился!» Да, такие были катанки замечательные, что мои однокурсники их до сих пор помнят… Федор Карлович совсем не похож на семидесятипятилетнего. Серо-голубые глаза молодые, задорные. Профессор всегда готов пошутить и сам рад посмеяться удачной шутке. Он заряжает своим жизнелюбием. Оказалось, это качество досталось ему по наследству от отца с матерью, которым пришлось многое пережить. Жизненные испытания, к счастью, не сломили Шмидтов, а подарили им в награду за терпение неиссякаемый заряд оптимизма. — Всегда интересовался своей родословной, ведь я этнический немец, — рассказывает Федор Карлович. — Мои родители до 1941 года жили в Поволжье, в большом клане поволжских немцев. Шмидты — очень распространенная фамилия среди них, как среди русских Иванов. Шмидт означает «кузнец». И все мои предки — и прадед, и дед, и отец — были кузнецами. Но не простыми кузнецами. К нашей фамилии добавляли еще слово «Шпиллен» — «музыкант». Мы были «Шпиллен-Шмидты» — кузнецы-музыканты. Все пели и играли на разных музыкальных инструментах. Мою маму звали Амалия Андреевна, а отца — Карл Яковлевич. Немцы в России — Екатерина Вторая посмотрела на пустующие земли в районе Волги и решила их заселить своими соотечественниками, — говорит Федор Карлович. — В Европе уже в то время была высокая плотность населения и земли не хватало, в России же, наоборот, в ХVIII веке пространства было много, а людей мало. Так немцы из разных областей Германии отправились в Поволжье. Предки моей мамы по фамилии Гроо («серый» по-немецки) из Саксонии. В Саксонию любил ездить Петр Первый со своим другом немцем Августом. Говорят, там были очень красивые девушки, поэтому Петр и зачастил в эту землю. Выстроив родовое древо, Федор Карлович нашел 13 поколений немцев Гроо, родом из Фриденберга — это 50 км от Франкфурта-на-Майне. Переселяясь в Россию, они плыли на кораблях по Эльбе, потом по Рейну и переплавлялись через Балтийское море. Капитаном корабля был русский по фамилии Козлов. Ученому даже удалось найти метрические книги села Гримм, где жили его предки. А еще он нашел в Америке немца по фамилии Гроо, который помог в изучении родословной по материнской линии. Что касается отца, то фамилия Шмидт настолько распространена в Германии, что выстроить семейное древо не представляется возможным. На вечном поселении  Земли на Волге — благодатные. И рожь, и пшеница там родятся, зреют в августе яблоки, и даже помидоры с огурцами растут в открытом грунте. Немцы построили в Поволжье свои деревни. Католики селились отдельно, лютеране — отдельно, и православные — тоже на особицу. Но жили дружно и работали —дай Бог каждому! Гитлер напал на СССР в 1941 году. Тогда же Сталин издал указ о переселении немцев Поволжья (а их было уже 300 тысяч человек!) в Сибирь. Обрусевшим немцам обещали, что, как только кончится война, они смогут вернуться в свои села. Так отец и мама Шмидта, Карл и Амалия, прибыли в Красноярский край, в поселок Лесной Карамыш Ингашской области. Эта область, кстати, граничила с Тайшетским районом Иркутской области. Немцы переименовали свое поселение в село Гримм. Переселенцы говорили по-немецки, не составила исключение и семья Шмидтов. А в 1947 году вышло постановление правительства о вечном поселении немцев в Сибири. Его подписал председатель президиума Верховного Совета СССР Шверник. — Вечное поселение — это страшно! Это значит, что ты никогда не сможешь покинуть свое село, — говорит Федор Карлович. — И в начальной школе я даже надеяться не мог на то, что когда-нибудь буду учиться в вузе. Но потом пришел к власти Хрущев и отменил это постановление, за что я ему очень благодарен! Мой учитель физики, Иван Михайлович Смирнов, окончивший ИГУ, говорил мне: «Шмидт, ты обязательно должен учиться в университете! Изучать физику и математику!» Однажды сельский кузнец Карл Шмидт застал своего сына с картами в руках. «Никогда больше карт в руки не бери! Это пустое и вредное занятие, оно ничему тебя в жизни не научит», — строго сказал он. И с тех пор в свободное время Федя… решал задачи. — Это, наверное, покажется смешным, — продолжает мой собеседник. — Мы жили в деревне, у нас было хозяйство большое: корова, куры, свиньи. Я учился и помогал родителям. Но в свободное время моим любимым занятием было решение задач по физике и математике. Химия любви Окончив Нижнеингашскую среднюю школу, Шмидт поступил на химический факультет Иркутского государственного университета. Решение задач теперь стало не только его увлечением, но и насущной потребностью. Здесь же он встретил и свою судьбу. — Я знала, что на нашем факультете учатся два талантливых парня — Борис Трофимов и Федор Шмидт. О них в то время легенды ходили, — рассказывает Ольга Ильинична, супруга профессора. — Но я никогда не видела Федора, мы учились на разных курсах. Я была немного старше — до университета я окончила музыкальное училище. Ольга и Федор — оба красивые, молодые, яркие и при этом разные. Их тянуло друг к другу, как разноименные заряды. Она прекрасно знала литературу и музыку, он разбирался в точных науках. Шмидты вырастили двоих замечательных сыновей — Александра и Сергея. Какое-то время Шмидтам пришлось жить в общежитии университета, в котором работал проректором по науке Федор Карлович. — «Мы в детстве видели только твою спину», — сказал мне как-то с укором младший сын, — вспоминает Федор Карлович. — А я ему ответил: «Вот если бы вы видели меня каждый день с рюмкой, тогда ваша жизнь пошла бы совсем по другому сценарию!» Конечно, они видели только мою спину: я же все время сидел за столом и работал. Воспитанием детей занималась Ольга, это целиком и полностью ее заслуга. Оба сына с медалями окончили школу и с красными дипломами — университет. Федор и Ольга прожили вместе почти полвека. Это в наше суетное время невероятная цифра! Они повторили путь родителей. Больше 60 лет прожили в счастливом браке отец и мать Шмидта — Карл и Амалия, были вместе до самой смерти. Амалия Андреевна умерла в 92, а Карл Иванович — в 85 лет. Везение — это труд  Родители Федора не могли дать ему в наследство ни счета в швейцарском банке, ни даже захудалого именьица. Зато они дали ему самое главное — умение трудиться. — Моя мама растила детей и вела домашнее хозяйство, — вспоминает профессор. — Корову доила, кормила кур, в огороде работала. Еще она прекрасно шила. Начинала обычно утром. Раскраивала платье, например. Готовила завтрак, кормила скот, потом возвращалась к выкройке и начинала большими стежками сметывать. Затем снова какая-нибудь работа отвлекала ее от шитья. После обеда она вновь бралась за нитку с иголкой. И уже поздно вечером вешала на плечики красивое готовое изделие. Она отлично шила одежду: от платьев до полушубков. А еще мама прекрасно пекла хлеб. Когда они с отцом приехали в Сибирь, мама увидела колоссальную разницу между пшеницей Поволжья и Красноярского края. Ей никак не удавалось испечь такой вкусный каравай, какой она пекла на Волге. И вот однажды, после очередного эксперимента, она сказала: «Ну, вот! Наконец-то у меня получился такой хлеб, как я хотела!» А недавно я увидел своего односельчанина, и он мне сказал: «Такой хлеб, какой пекла твоя мать, я больше никогда и нигде не ел! Это был самый вкусный хлеб на земле!» Отец Федора, Карл, был неграмотным человеком, потому что время его юности выпало на революцию и гражданскую войну. Тогда было не до учения — надо было сразу идти работать. Но его всю жизнь тянуло к технике. — Запомни, сынок! Все, что сделано человеческими руками, можно починить, — любил говаривать отец. Он ремонтировал всю сельскую технику, а также часы и другие сложные механизмы. Соседи несли к нему в дом все, что сломалось. И ему часто удавалось все это наладить. Родители Федора Карловича были верующими людьми, но особенно — мама, Амалия Андреевна. Она как-то сказала взрослому сыну: — Ты знаешь, я никак не могу понять, почему Ленин так ненавидел церковь? Ведь Иисус Христос был первым коммунистом на нашей земле. — Моя мама была неграмотной крестьянкой, но ей пришла в голову такая мысль. И я удивился, когда Зюганов с трибуны Госдумы повторил эту мамину мысль почти слово в слово, — вспоминает Федор Карлович. По мнению Амалии Андреевны, каждый человеческий труд должен иметь высший смысл. А высший смысл придает только вера в Бога. Федор Карлович признался, что и он верит в существование высшего разума. Жить с открытым сердцем  Федор Карлович вспоминает об одном необычном случае в его жизни. Однажды из Иркутска он возвращался в родную деревню. От железнодорожной станции его подхватил лесовоз. Но затем шофер его высадил: дальше им было не по пути, и пареньку надо было идти несколько километров до родной деревни пешком. Смеркалось, солнце скрылось за горизонтом, скоро стало совсем темно. Мороз усиливался. А дорога шла через лес. Вьюга замела еле видную тропу, и путник сбился с пути. — Я совершенно обессилел и уже полз по снегу, — вспоминает ученый. — И вдруг увидел между деревьями возницу на лошади — это мой односельчанин ездил зачем-то на станцию и возвращался домой. Он меня подобрал и отогрел. Это Бог меня спас! Какая-то невидимая сила словно берегла парня, не давала ему погибнуть. Да, видно, и мама молилась за него. «Моя мама обычно желала здоровья всем, даже своим злейшим врагам, — вспоминает Федор Карлович. — И мне это сумела передать». То воспитание, которое Федор Шмидт получил дома, те нравственные ориентиры, которые дали ему родители, помогли и в работе руководителя большого вуза. Помогли Федору Карловичу сохранить университет в сложные 1990-е годы. Надо сказать, что за время своей работы на посту ректора он не построил себе коттеджа, не купил машину, да и дача у Шмидта стоит на участке в 4,5 сотки — небольшой дощатый домик. — Я был избран ректором в 1990 году. Когда проводил свое первое совещание с проректорами, главным бухгалтером и начальником планово-экономического отдела, сразу попросил: «Не давайте людям пустых обещаний! Если можно сразу решить вопрос — решайте его в течение дня. Если нужно время, объясните человеку, пусть придет позже. Но если вы знаете, что этот вопрос не будет решен никогда, так и говорите!» Федор Карлович был необычным, нетипичным начальником. Под его крылом было 800 преподавателей, тысяча человек из вспомогательных служб университета и 10 тысяч студентов. И со всеми этими людьми ректор встречался лично. Он шел в общежития, собирал собрания студентов, общался с молодежью напрямую. Неугомонный Федор Карлович приходил на все кафедры, выслушивал просьбы, старался что-то делать.   В годы его работы в ИГУ строилось двенадцатиэтажное общежитие на 1200 мест, научная библиотека и здание юридического факультета. Общежитие и юрфак успели построить до перестройки. Как только Горбачев объявил о роспуске СССР, рухнула вся экономическая система. И здание библиотеки ИГУ «провалилось» в грандиозный экономический провал — его строили 26 лет! Но Шмидту удалось выплачивать вовремя зарплату всем сотрудникам, а студентам стипендию даже тогда, когда у других учреждений были огромнейшие долги перед работниками. — Я наивный, простодушный человек, меня легко обмануть, — признается Федор Карлович. — Но я всю свою жизнь стараюсь никого никогда не обманывать. Мы ведь живем не в вакууме. И мне не все равно, какая память останется обо мне. Когда-то сельский парень, сын кузнеца, Федор Шмидт в валенках пришел в Иркутск. А сегодня в его семье — девять человек. Жена, сыновья, невестки, два внука и правнучка Оля. Семья прочными узами связана с иркутской наукой. Шмидты — это образец порядочности, гордость и честь нашего университета и нашего города. Фото Валентина Карпова и из архива Федора Шмидта