На прошлой неделе, в преддверии Дня славянской письменности и культуры, в Иркутске наградили отличников «Тотального диктанта». Этот проект е только проверка на грамотность, но и индикатор уровня культуры. В этом году филологи опять хватались за голову, читая некоторые работы: Сальери превратился в Савелия, гоголевский Собакевич — в Сапогевича и Табакевича, а «реквием» — в «рефери». Почему люди перестали узнавать слова на слух и можно ли стать неграмотным от общения в соцсетях — об этом мы поговорили с доктором филологических наук, профессором кафедры русского языка и общего языкознания ИФИЯМ ИГУ, экспертом проекта «Тотальный диктант» в Иркутске Людмилой Горбуновой.
«Авторы стоят намертво»
На прошлой неделе в Иркутске наградили отличников «Тотального диктанта», а этот раз пятерку получили 38 из 2123 участников. Для Людмилы Ивановны это сплошь знакомые лица: коллеги, слушатели лекций «Русский по пятницам», выпускники филологического факультета.
— Как правило, на пятерку пишут люди, которые занимаются языком профессионально: редакторы и корректоры, учителя русского языка. Но вообще контингент «Тотального диктанта» постепенно меняется и расширяется, — отмечает филолог. — В этом году на подготовительных курсах «Русский по пятницам» я заметила, что стало много людей чуть за 30 и существенно прибавилось мужчин. В анкете из ста человек только трое ответили, что пришли на курсы для подготовки к диктанту, остальные просто хотят быть грамотными. После занятий меня еще долго не отпускают, задают вопросы о культуре речи. Например, когда случилась трагедия в «Зимней вишне», многие задумались, а как правильно: в Кемерово или Кемерове? Если у человека возникает вопрос «как правильно?» — это уже победа.
— По следам «Тотального диктанта» было создано еще несколько проектов: географический, исторический диктанты. Но ни один из них не получил такого размаха и популярности. Как думаете, почему?
— Сравнивать популярность знаний языка и, например, географических нет смысла, потому что все мы являемся активными пользователями языка и осознаем его важность, — рассуждает Людмила Ивановна. — Думаю, что успех проекта связан также с хорошей организацией. Подключены мощные академические силы. Достаточно сказать, что в Экспертный совет «Тотального диктанта» входят члены орфографической комиссии — то есть люди, которые пишут правила орфографии и пунктуации и являются авторами самых популярных словарей.
— А вам никогда не было обидно, что вы сами не можете сесть за парту и написать диктант?
— Очень обидно. Но у нас каждый год проходят конференции «Тотального диктанта» в Новосибирске, где организаторы и эксперты тоже пишут под диктовку. Интересно, что в первый раз было много двоек, ведь организаторы и волонтеры — это люди, которые зачастую не профессионально не связаны с языком. Сейчас двойки встречаются редко. Организаторы понимают, что они лицо проекта и уже не имеют права писать безграмотно.
— А вам бывает трудно во время написания таких диктантов?
— Честно говоря, нет. Наши правила русской орфографии и пунктуации сложные, но это обеспечивает возможность достижения коммуникативного успеха в любой ситуации. Мы, члены Экспертного совета, задумываемся только над тем, какой бы инструмент выбрать из широчайшего арсенала, — объясняет Людмила Горбунова. — Намного труднее готовить тексты к диктанту: каждый знак препинания, каждую букву мы описываем, соотносим с современными справочниками. А в некоторых случаях вносим изменения в первоначальный текст.
— Сильно ли видоизменяются тексты авторов «Тотального диктанта» в ходе подготовки?
— Иногда практически до неузнавания, — признается лингвист. — Ведь текст диктанта — это особый жанр, им владеет не каждый писатель. В этом отношении каноническим был текст Дмитрия Быкова, но он бывший учитель и знает все требования. А вообще авторы стоят намертво за каждое слово и каждый знак препинания. Но мы стараемся объяснить: здесь у вас получается двусмысленность, а в этом предложении 57 вариантов постановки знаков препинания, хорошо бы этого избежать.
С автором прошлого текста Гузель Яхиной было трудно, признается Людмила Горбунова. Писательница долго сопротивлялась исправить «замешенный» на «замешанный», в итоге эксперты допустили оба варианты, так как обнаружили, что в современных словарях некорректно описаны значения этих слов. А сама Гузель все-таки прислушалась к филологам — ее книга «Дети мои» (откуда и был взят отрывок для диктанта) вышла с вариантом «замешанный», как и рекомендовали лингвисты.
«Люди стали больше писать»
Диктант — это такая лакмусовая бумажка, по которой можно судить не только об уровне грамотности, но и общей эрудиции. Если человек пишет «Иррадион раскольников», очевидно, что произведение Достоевского он не держал в руках.
— Мы видим много ошибок, связанных не с орфографией и пунктуацией, а с ограниченностью знаний и, что еще страшнее, неумением узнать обычное слово на слух. В прошлом году люди не смогли распознать слова «купола», «на дыбы» — и это настораживает.
— Может, причина в том, что люди сейчас меньше пишут?
— Наоборот, с появлением социальных сетей писать стали больше. Какая разница, как создается текст — от руки или печатается на смартфоне, мы все равно его видим, а гаджет еще и исправляет нам ошибки, — продолжает Людмила Горбунова. — Ощущение, что общество стало владеть письменной речью хуже, возникает именно от того, что неграмотные люди стали писать тексты, обнародовать их через соцсети, а вместе с ними и свой уровень грамотности.
— Недавно патриарх Кирилл раскритиковал язык СМС и мессенджеров за безграмотность. Как считаете, такой способ общения действительно снижает культурную планку?
— Не снижает, он формирует особую коммуникативную систему. Я не вижу ничего губительно влияющего в том, чтобы в СМС-сообщении вместо «Санкт-Петербург» написать «Спб» или опустить точку в конце предложения. От этого грамотный не может стать неграмотным. Трудно представить, чтобы мы писали СМС по всем правилам эпистолярного жанра. Более того, по-настоящему грамотный человек умеет переключать регистры и пользуется средствами языка целесообразно.
— В современном мире некоторые слова исчезают, не успев попасть в словари. Но ведь их написание все равно приходится определять. Как вы поступаете в таком случае?
— Пока элемент не зафиксирован в словаре, филолог может подсказать, как бы это использовалось по правилу. Например, слово «васаби» уже закрепилось на страницах меню, а в словарях — еще нет. И когда встает вопрос о родовой принадлежности этого слова, филологи допускают разные варианты: одни относят его к среднему роду (по аналогии с «кашне», «такси»), другие — к мужскому (по родовому слову «соус»). Как оно закрепится в словарях — мы пока еще не знаем. И это касается многих экзотизмов и заимствований, появившихся в результате тесного социального взаимодействия, — отмечает филолог. — Некоторые сетуют, мол, язык умирает. Это неправда. Язык жив, пока жив человек. Он не умирает — он меняется, чтобы адекватно выполнять свои функции. Изменения в языке отражают перемены в нашей жизни, а они за последние 20—30 лет стали кардинальными. Наша жизнь стала слишком быстрой и прямолинейной, а чувства более примитивными. Один уважаемый лингвист написал, что у нас исчезли из обихода слова «милосердие» и «сострадание». Но если люди перестали испытывать эти чувства, зачем они будут использовать эти слова? Мы пишем так, потому что сами такими стали.
Фото из архива «Тотального диктанта»
БЛИЦ-ОПРОС
— Последняя прочитанная книга?
— Павел Басинский «Святой против Льва».
— Самое трудное правило орфографии и пунктуации русского языка?
— Для меня такого нет. Для большинства, скорее всего, слитное/раздельное написание «не» с краткими прилагательными и причастиями.
— Самая нелепая ошибка, которую встречали в работах «Тотального диктанта»?
— В этом году вместо «Изора» кто-то написал «и Зорро».
— Если бы вы могли выбрать автора следующего «Тотального диктанта», кто бы это был?
— Какой-нибудь современный иркутский писатель, например Нина Воронина.
