Тридцать лет супруги Волконские вынужденно провели в Сибири, претерпевая различные лишения и унижения. Сергею Григорьевичу приходилось трудиться много и тяжко на рудниках, ютиться в тесной тюремной клетке и круглые сутки носить кандалы, а молодой княгине Марии Николаевне — мириться с холодом, голодом, отсутствием дворянского титула и радужного будущего. Но именно в ссылке Волконские по-настоящему сблизились, вырастили двух детей, обрели мудрость и счастье. Уже после амнистии они заказали себе кольца из кандалов, которые когда-то сковывали руки декабриста.
1826 год. После прогремевшего восстания декабристов первых осужденных начинают ссылать в Сибирь. Вслед за ними в далекий край бесстрашно отправляются их возлюбленные: на этот подвиг решились девять жен и две невесты. Первой уехала Екатерина Трубецкая, второй — Мария Волконская.
Екатерину Ивановну и Сергея Петровича Трубецких связывали очень нежные и глубокие чувства, в семье Волконских все было несколько иначе. Мария Николаевна вышла замуж за князя Волконского по настоянию отца, даже толком не узнав будущего супруга: «До свадьбы я его почти не знала. Я пробыла в Одессе все лето и, таким образом, провела с ним только три месяца в первый год нашего супружества; я не имела понятия о существовании тайного общества, которого он был членом. Он был старше меня лет на двадцать и потому не мог иметь ко мне доверия в столь важном деле», — признается княгиня в своих мемуарных «Записках».
И тем не менее молодая супруга принимает решение последовать за мужем в чужой, неприветливый край. Вместе с Екатериной Трубецкой они прибыли зимой 1827 года в Благодатский рудник — деревню, состоящую из одной улицы и окруженную вырубленным лесом (чтобы в нем не могли скрыться каторжники). Условия, в которых содержались декабристы, вызвали у них лишь тихие слезы:
«Тюрьма находилась у подножья высокой горы; это была прежняя казарма, тесная, грязная, отвратительная. <…> Вдоль стен комнаты находились сделанные из досок некоторого рода конуры или клетки, назначенные для заключенных; надо было подняться на две ступени, чтобы войти в них. Отделение Сергея имело только три аршина в длину и два в ширину; оно было так низко, что в нем нельзя было стоять; он занимал его вместе с Трубецким и Оболенским. Последний, для кровати которого не было места, велел прикрепить для себя доски над кроватью Трубецкого. Таким образом, эти отделения являлись маленькими тюрьмами в стенах самой тюрьмы», — пишет Мария Волконская.
Но больше всего в ту первую встречу женщин поразили кандалы, стискивающие руки и ноги заключенных.
— До 1829 года декабристы носили кандалы на руках круглые сутки, гремели железом даже ночью. Снимали их только в двух случаях: когда отправлялись в баню и церковь, — рассказывает научный сотрудник Иркутского музея декабристов Любовь Подшивалова. — А те декабристы, которые прибыли сюда в числе первых (в том числе Волконский) носили оковы и на руках, и на ногах, в них же работали на Благодатском руднике. Кандальная связка весила по-разному: от 2,5 до 9 кг.
«В первую минуту я ничего не разглядела, так как там было темно; открыли маленькую дверь налево, и я поднялась в отделение мужа. Сергей бросился ко мне; бряцание его цепей поразило меня: я не знала, что он был в кандалах. Суровость этого заточения дала мне понятие о степени его страдания. Вид его кандалов так воспламенил и растрогал меня, что я бросилась перед ним на колени, поцеловала его кандалы, а потом — его самого», — рассказывает в «Записках» Мария Николаевна о первом свидании с мужем в Благодатском руднике.
— Декабристы приноровились в кандалах работать, заниматься ремеслами и бытовыми делами, цепь была довольно длинной. Кандалы в данном случае были больше унижением, чем ограничением, — считает Любовь Подшивалова. — Ну а писать письма им было нельзя, вся переписка велась через женщин, каждая составляла до 30 посланий в неделю к 10–12 адресатам.
1 августа 1829 года декабристам разрешили снять кандалы. Вообще-то коменданту рудников позволили освободить от оков только тех заключенных, кто ведет себя хорошо, но он принял решение сделать это в отношении всех.
Первое время без кандалов было непривычно не только декабристам, но и их женам: «Мы так привыкли к звуку цепей, что я даже с некоторым удовольствием прислушивалась к нему: он меня уведомлял о приближении Сергея при наших встречах», — пишет Волконская.
Кандалы сложили в сарай, но практически каждый взял себе на память по фрагменту. И один из декабристов, слывший большим изобретателем и мастером на все руки, — Николай Бестужев — с помощью подручных материалов стал делать из кандального железа украшения. Причем в нескольких экземплярах, и у заключенных даже появилась традиция отправлять родственникам такие кольца и браслеты в качестве каторжного сувенира.
«Заключенные, вне часов, назначенных для казенных работ, проводили время в научных занятиях, чтении, рисовании. Н. Бестужев составил собрание портретов своих товарищей; он занимался механикой, делал часы и кольца; скоро каждая из нас носила кольцо из железа мужниных кандалов», — с гордостью вспоминала княгиня Мария Волконская.
Местонахождение ее кольца, изготовленного на каторге, неизвестно. Однако в Иркутском музее декабристов хранится другая пара подлинных колец Волконских: супруги заказали их у московского ювелира после амнистии 1856 года. Они сделаны из фрагмента кандалов в память о тридцати годах, проведенных в ссылке. Женское покрыто золотом и украшено крестом, а мужское — инициалами «С.Г.» Этими кольцами супруги Волконские еще раз скрепили свой брак, заключенный сначала на небесах, а затем в подземных рудниках Сибири.
Фото Валентина Карпова
