Три недели назад, 4 июня, Иркутск отметил 361-й день рождения. Летом 1661 года боярский сын Яков Похабов со служилыми людьми срубили на месте слияния Ангары и Иркута острог, который со временем прирастал избами, дворами, церквями, торговыми и ремесленными лавками и довольно скоро стал именоваться городом. Но что за люди населяли Иркутск во времена, когда формировался характер города и его жителей? Давайте узнаем, что писали об этом известные путешественники, краеведы, ученые, чиновники, писатели и дипломаты, посещавшие наш город от момента его основания до первых советских лет. И посмотрим на старый Иркутск — благодаря сотрудникам Музея истории города нам удалось украсить текст редкими фотографиями.
Казаки, опальные стрельцы и «новые русские»
Из летописей известно, что первыми жителями Иркутска были казаки и их семейства, затем «здесь поселилось много московитов». По свидетельству голландского купца Идеса Эбергарда Исбранта, который по торговым делам в 1690-е годы проделал путь из Москвы в Пекин, в Иркутске в конце XVII столетия «находится много русских дворов, которые наживают богатство земледелием». В описании своего путешествия, которое позднее было опубликовано в Германии и Голландии, Идес рассказывал, что в Иркутске «хлеб, соль, мясо и рыба дешевы, а ржи больше всего».
Постоянно возраставшее население «увеличилось разом при Петре Великом сосланными сюда стрельцами, потомки которых сохранили свои московские фамилии. Их немало встречается в среде здешнего старого мещанства и купечества». Об этом говорится в книге писателя Сергея Турбина «Сибирь. Краткое землеописание», изданной в 1871 году.
О значительном числе сосланных Петром I после бунта 1698 года стрельцов упоминает и писатель Дмитрий Семенов в культурно-историческом очерке об Иркутске, опубликованном в 1894 году. Кроме этого, он пишет, что в конце XVII столетия «в Иркутск понаехали разные купцы и промышленники, оставшись навсегда иркутскими жителями; к ним присоединились 500 пашенных крестьян». В Сибири пашенные крестьяне обрабатывали казенные земли, получив за это участок поля в личное пользование.
По свидетельству историка Петра Головачева, в последнюю четверть XVII века «население Иркутска с какой-нибудь сотни возросло почти до тысячи, то есть увеличившись в 10 раз». «Никогда позже мы уже не замечаем столь быстрого относительного роста населения Иркутска», — написал он в своем сборнике об истории города в 1902 году.
Рост народонаселения способствовал развитию промыслов и ремесел. Уже к концу столетия наш город стал центром международной караванной торговли. Сюда приходили торговые караваны из Бухары, Монголии, Китая. К началу нового века и в самом Иркутске во множестве появляются русские торговые люди, чаще переселенцы с северо-востока России. Об этом сообщает в своих путевых записках немецкий ученый-натуралист, участник экспедиции Беринга Георг Вильгельм Стеллер. В начале 40-х годов XVIII столетия он побывал в Иркутске и написал: «…В городе имеются жители трех сортов: сибиряки, ссыльные, или новые русские, и браты, или буряты. К жителям, однако, могут быть причислены и промышленные. Они пришли из самых бедных местностей России с целью обогатиться, но многие из них поселяются здесь насовсем…»
По свидетельству историков, с Русского Севера берут начало и известные иркутские купеческие фамилии Сибиряковы, Баснины, Трапезниковы. Местные же «мастеровые — по большей части из ссыльнопоселенцев и отбывающих сроки каторжных».
Ко второй половине XVIII века Иркутск насчитывает уже более трех тысяч домов. Вот каким увидел город в 1789 году японский купец Дайкокуя Кодаю: «Улицы проходят поперек и вдоль, на улицах там и сям церкви… Жилые дома разыскивают, произнося названия церквей. Дома строят каменные и деревянные… Большие и маленькие дома позади жилища имеют огород. Выращивают редьку, репу, табак и прочее…»
Позднее приезжие, напротив, восторгались прямыми широкими улицами города. Многие при этом отмечали заслугу губернатора Николая Трескина (1806–1819). Писатель-краевед Василий Паршин в 1844 году признавался: «Иркутск, утопавший до него (Трескина. — Прим. авт.) в грязи с перепутанными кривыми, странными переулками, он совершенно преобразил и дал вид приличный губернскому городу».
Примерно в это же время немецкий исследователь Сибири Иоганн Готлиб писал о быте иркутян: «Иркутский образ жизни отличается от других сибирских городов. Жилище и платье очень чистые, в домах мебель китайского фасона. Комнаты украшены китайскими картинами, куклами, вазами, отличным фарфором… В трактирах подают китайские фрукты и варенья… Поскольку сейчас модно подавать к кофе много десертов, на столе их бывает до 30 видов, в том числе виноград и грецкие орехи… Обычный приток иностранцев усиливается благодаря торговле и тому, что это столичный город — здесь всегда много иностранцев».
Кроме столичности, черты которой начиная со второй половины XVIII века находили в Иркутске практически все путешественники, город также называли «в определенном смысле вооруженным центром», который стоит на страже восточных рубежей России. Польский исследователь Юзеф Копэць, сосланный в Иркутск после восстания Тадеуша Костюшко, отмечал: «Генерал-губернатор, облеченный начальственной властью, правит в этой части мира с могуществом монаршим. Всем он может распоряжаться, а дисциплина и повиновение подданных приближается почти к невольничьим».
И все же, несмотря на близость Монголии и Китая, жизнь в Иркутске, по признанию многих, «совершенно европейская». Писательница Екатерина Авдеева-Полевая писала про иркутян середины XVIII века: «Жители Иркутска почти все бреют бороду и стригут волосы, не носят русских кафтанов… Прежде все купчихи носили юпки (орфография сохранена. — Прим. авт.) и кофты, а на головах платки… Ныне все молодые женщины одеваются точно так же, как и в столице. В богатых купеческих домах с давних времен подражали столичным модам, и нигде более, я думаю, не сохранились наряды прабабушек».
Это подтверждает и губернатор Иркутска Алексей Корнилов в «Замечаниях о Сибири»: «Народ как в Иркутске, так и во всей Сибири по большей части набожный, а особливо старожилы и купечество; это не мешает тамошним купцам жить весьма опрятно, со вкусом, брить себе бороды и одеваться чисто в немецкое платье».
Очевидно, что на формирование европейского образа жизни в Иркутске тех времен повлияло большое количество «немцев», проживавших здесь. Об этом писали шотландский офицер и путешественник Джон Кохрейн, побывавший в Иркутске в 1820-е годы, а спустя полвека и путешественник Александр Мичи: «Иркутские булочники большею частью немцы, и приготовляемый ими французский хлеб рассылается весьма далеко».
Дело в том, что в начале своего правления Екатерина II издала два манифеста, гарантирующих иностранцам значительные льготы при переселении: они получали казенные земли, деньги на переезд и обзаведение хозяйством, а также на 30 лет освобождались от налогов, податей и воинской службы. Среди них было много выходцев из Прибалтики, Германии, Нидерландов, Норвегии, Швеции, Дании. В России их обобщенно называли «немцами». Переселенцы из Европы активно привлекались правительством к освоению новых земель, в том числе Сибири.
Позднее свою лепту в развитие Иркутска внесли политические ссыльные — декабристы, петрашевцы, сосланные поляки, народники и социал-революционеры.
Город, словно выросший за одну ночь
Начиная со второй половины XVIII столетия Иркутск становится не только торговым, административным, но еще и финансовым центром. Здесь сосредоточились крупные капиталы, которые вкладывались в горнорудные и золотодобывающие предприятия, в освоение островов Тихого океана и Русской Америки. Общественный и государственный деятель Владимир Поливанов писал тогда об Иркутске: «Торговые обороты огромны, главная улица вся состоит из ряда первоклассных магазинов, не уступающих по богатству витрин лучшим магазинам Москвы и Петербурга. Коренные жители кажется глубоко убеждены, что существует как бы два государства — Россия с Москвой и Петербургом и Сибирь с Иркутском».
Зимой, когда работа на приисках затихала, население Иркутска прирастало золотодобытчиками числом до четырех тысяч человек «проживающих в городе свои заработки до последней копейки».
Торговля и финансы требовали хорошего образования.
«Здешнее торговое сословие… своему развитию и образованию превосходят в массе всех наших горожан без исключения. В Иркутске легко встретить сидельца молочной лавки отлично знакомого со всеми лучшими отечественными писателями. Вообще, здесь читают много и с толком. Дочери купцов поступают в институты, наряду с дочерями дворян и чиновников. В купечестве есть люди, знающие иностранные языки и посещавшие Европу с целью образования», — констатирует писатель Сергей Турбин.
Иркутские дамы, по свидетельству летописцев, разбирались не только в столичной моде, много и с толком читали, но также «зажигали» на балах и в увеселительных собраниях. Уже упомянутый Джон Кохрейн, побывавший в Иркутске в 1821 году, на одном балу насчитал семьдесят дам, и ему сказали, «что это еще собрание не многочисленное, и что иногда бывает в собраниях дам до двух или трех сот».
Британский журналист Джон Фостер Фрейзер в 1901 году, путешествуя по Сибири, сделал наиболее яркие и интересные наблюдения об Иркутске и его жителях: «Это процветающий, людный и веселый город, который… называют сибирским Парижем. Я бы позволил себе не согласиться с таким определением. Иркутск больше походит на суетливый, неутомимый североамериканский город, выросший рядом с золотыми приисками… Если бы мне предложили назвать город, который больше всего напоминает Иркутск, я выбрал бы Сан-Франциско… Атмосфера здесь такая же. Вокруг бурлит радостная, бесшабашная и легкомысленная жизнь… В Иркутске есть миллионеры, в шесть раз увеличившие свое состояние на торговле чаем. Еще больше тех, кто разбогател на золоте…
Жителям Иркутска, да и вообще всем сибирякам, как я обнаружил, весьма присуще тщеславие. Они называют себя русскими новой формации. За эту неделю я через переводчика говорил со многими из них… И все до единого с удовольствием в голосе спрашивали меня: «Разве Иркутск не один из самых лучших городов, виденных вами?»
Некоторые дома по своей архитектуре не уступают домам на Парк-Лейн (престижная историческая часть Лондона. — Прим. авт.). Ресторан, в котором я обедал и ужинал, был не хуже любого парижского… Магазины здесь довольно неплохие. Купить можно все — даже английские патентованные лекарства. Магазины тканей вполне могут сравниться с некоторыми на Риджен-стрит (лондонская улица, известная своими магазинами, ресторанами и рождественскими иллюминациями. — Прим. авт.). Парикмахерская вблизи моей гостиницы отвечала всем стандартам Бульвар дез Итальен (бульвар в Париже, где сосредоточена светская жизнь. — Прим. авт.). Повсюду электрическое освещение…
Но все же Иркутск далек от совершенства, во всем незаконченность, глядя на которую я не мог удержаться от восклицания: как это похоже на Дикий Запад с его городками, выросшими за одну ночь!..»
Одним из последних очевидцев дореволюционного Иркутска была писатель, почетный гражданин города Лидия Тамм. В уже довольно преклонном возрасте она написала книгу «Записки иркутянки». Иркутск ее детства необыкновенно уютен, в нем хочется жить: «Помню Александровский сквер на набережной Ангары. В центре его стоял громадный памятник Александру III. Вокруг памятника разбиты клумбы с анютиными глазками. В сквере много берез и рябин… Интендантский сад. Аллеи с вековыми деревьями, через рукав Ушаковки — горбатый мостик, пруд с плавающими лебедями. Публику развлекал военный оркестр. Сукачевский сад находился против Казанского кафедрального собора, славился массой сирени, качелями в виде лодок. Сад при усадьбе Сукачева. В нем росли голубые ели, клены, акации, были два грота, ажурные мостики… Место слияния Каи с Иркутом и долина Иркута до Синюшиной горы сплошь усеяны желтыми лилиями, саранками, колокольчиками, жарками, ромашками. Сюда по воскресеньям съезжались горожане на подводах с самоварами и всякой снедью… Против Московских ворот находился остров Любви, а против Лисихи — Конный остров, сплошь заросший голубикой».
Многое из того, что наблюдали люди разных поколений на иркутской земле, безвозвратно ушло. Но остался нам в наследство особый «иркуцкий» характер. И слова, написанные два века назад чиновником Юлианом Джулиани, служившим в начале 1830-х годов при генерал-губернаторе Восточной Сибири, и сегодня можно вполне отнести к нашим современникам: «В Иркутске вы найдете много природных тамошних жителей, которые поразят вас резкостью суждений, пламенным и блестящим красноречием, философическими познаниями и любопытными исследованиями своей отчизны».
Подготовила Нина Александрова
В тексте использованы фрагменты книги «Слово об Иркутске», изданной Иркутским госуниверситетом
Выражаем особую благодарность научным сотрудникам Музея истории города Иркутска и его директору Сергею Иннокентьевичу Дубровину за помощь в создании визуального ряда к статье.
Улица Большая, ныне — Карла Маркса. Фото сделано в 1907 году. К слову, главная улица Иркутска моложе самого города почти на сто лет. В 1760 году Иркутский магистрат решил проложить новую улицу, названную Большим проспектом. Слева на снимке — бывшая типолитография и книжный магазин сибирских просветителей П. И. Макушина и В. М. Посохина, построенные в 1903 году. Сегодня в этом здании располагается отдел природы Иркутского областного краеведческого музея
Тихвинская площадь, сегодня — сквер имени Кирова. Предположительно на снимке — парад красноармейцев в 1919 году. Слева — Кафедральный собор во имя Казанской иконы Божией Матери, входивший в число крупнейших храмов России. Его площади позволяли вместить до пяти тысяч человек, а высота достигала 60 метров. В августе 1932 года собор был взорван. Обломки кирпича разровняли по Тихвинской площади, подняв ее уровень почти на метр
Московские Триумфальные ворота (вид с берега Ангары, 1890–1900). Арка была сооружена в 1811 году в честь 10-летия восшествия на престол Александра I. Простояла она 115 лет и была разрушена в 1928 году, так как у города не было средств на реставрацию. В 2009-м было решено восстановить «Московские ворота» к 350-летию Иркутска. Их торжественное открытие состоялось в 2011 году, спустя 200 лет после первой постройки
Ивановская площадь (1900-е), в настоящее время — площадь Труда возле цирка. В центре — часовня Иверской Божией Матери. Построена в конце XIX столетия на пожертвования промышленника Александра Сибирякова. Иверскую часовню снесли в 1930-е годы. Слева от нее располагалась усадьба купцов Трапезниковых, которая после покупки в начале 1880-х годов иркутским промышленником и меценатом Владимиром Сукачевым была реструктурирована в гостиницу «Московское подворье». Но гостиничный бизнес оказался неприбыльным, и в строении разместились Иркутская судебная палата и окружной суд. Эта функция сохранилась за ним и сегодня. Сейчас в здании располагается Иркутской областной суд
Знаменское предместье Иркутска (начало XX столетия), вид на современное предместье Марата со стороны реки Ушаковки. Примерно в этом же месте сегодня расположен мост через Ушаковку вблизи торгового центра «Фортуна». Знаменское — одно из старинных предместий Иркутска. В 1693 году у устья Ушаковки «собственным усердием гражданина Власа Сидорова» возводился девичий монастырь: кельи, службы и церковь во имя Знамения Божией Матери. Он и дал название предместью. Основная застройка началась на рубеже XVIII и XIX веков