Эту декабристскую реликвию вынесли из музея, словно картину Куинджи — открыто и дерзко. Вот только нашли и вернули совсем не так быстро, как знаменитое полотно. Почти 30 лет шаль Марии Волконской считалась безвозвратно утерянной и только в феврале 2012 года возвратилась в музей. При каких обстоятельствах обнаружилась пропажа и как теперь охраняют личную вещь княгини — в нашей новой рубрике «История одного экспоната», открытой к 50-летию Иркутского музея декабристов.
Половинка реликвии
Женский гардероб XIX века невозможно представить без одной изящной детали — тонкой красивой шали. Моду на длинные широкие платки, пришедшую к нам из Европы, быстро подхватили представительницы светской России. Прямоугольные, квадратные и треугольные, узорчатые и однотонные, с рисунком и без него, с каймой и кистями — выбор шалей поражал воображение дам.
Существовали целые трактаты, описывающие значение этого аксессуара, модельный ряд, техники изготовления и даже химический состав. Считалось, что если платок соткан из хорошего легкого материала, то его можно продеть через обручальное кольцо.
— Конечно, мода на шали докатилась и до Сибири. В эпоху ампира дамы носили легкие, тоненькие платья, поэтому шали пользовались популярностью, особенно в нашем климате, — подчеркивает Людмила Болгова, организатор экскурсий Иркутского музея декабристов. — Шаль считалась вещью дорогой, передавалась по наследству, могла служить хорошим подарком.
Именно так личная вещь Марии Волконской и попала в простую иркутскую семью: княгиня преподнесла свой платок сироте Варваре Родионовой в качестве свадебного подарка. Из поколения в поколение шаль бережно передавали по женской линии. Одна из последних владелиц перед смертью разделила платок пополам и подарила дочерям. Половинка реликвии досталась Марине Перфильевой, и в 1970 году иркутянка решила передать ее в Музей декабристов.
Кража средь бела дня
Подлинный предмет гардероба Марии Волконской сразу же стал гордостью экспозиции. Шаль находилась в открытом доступе и привлекала особое внимание: посетители любили рассматривать ее узоры и изучать на ощупь (платок соткан наполовину из шерсти и наполовину из шелка). Но однажды во время вечернего обхода сотрудники заметили, что редкий экспонат исчез. Обыскав весь музей и не обнаружив реликвию, они поняли, что кто-то из гостей вынес ее посреди бела дня.
…Прошло почти тридцать лет, шаль уже считалась безвозвратно утерянной, ее даже списали из музейных фондов. И неожиданно в начале 2000-х годов Читинский областной краеведческий музей приобретает для фондов похожий предмет гардероба.
Обветшавший кусочек ткани принесли в Забайкальский музей неизвестные люди и попросили за него всего 1500 рублей. Директор читинского музея, своими глазами видевшая легендарную шаль Волконской в 70-х годах, предположила, что это может быть похищенная декабристская реликвия. И не раздумывая приобрела ее.
При сопоставлении читинской находки и снимков украденной шали Марии Волконской (к счастью, такие фотографии в свое время были сделаны) стало очевидно — они идентичны. Из соображений профессиональной этики и учитывая, что мемориальная реликвия неразрывно связана с историей Иркутска, в Забайкальском краеведческом музее было принято решение возвратить реликвию в Иркутский музей декабристов. В феврале 2012 года шаль княгини Волконской вернулась домой.
Воскрешена и неприкосновенна
Кто выкрал декабристскую реликвию и где она находилась все эти годы, неизвестно. Но по состоянию экспоната было заметно, что использовали ее по прямому назначению: часто носили, нещадно стирали, не берегли от солнца и влаги. Поэтому после возвращения в Иркутск музейный экспонат сразу же отправили в Москву, в научно-реставрационный центр И.Э. Грабаря на капитальную реставрацию.
— Мастера восстановили утраты, где это было возможно, уплотнили шаль, сделали реставрационную подложку из ткани, — показывают скрытую за стеклом реликвию музейные сотрудники.
Личная вещь княгини теперь неприкосновенна, ее больше не выставляют в открытом доступе, только в витрине. Восстановленная шаль требует особого ухода, поэтому в экспозиции находится лишь полгода, после чего ее убирают в фонды музея «отдохнуть». Это помогает продлить жизнь реликвии.
Фото Валентина Карпова
