Он долго смотрит на стенд с фотографиями летчиков-испытателей. Называет их по именам и прозвищам, вспоминает про каждого интересную историю. А потом горько добавляет: “Их уже осталось меньше половины. Испытывать самолеты — опасная работа”.
Они были разными
На закрытой территории Иркутского авиазавода установлена памятная стела. Здесь 8 июня 1972 года разбился учебно-боевой истребитель МиГ-23. Он мог упасть на жилые кварталы Иркутска II. Но летчики Гелий Куркай и Виктор Новиков отвели его от жилых домов ценой собственной жизни.
Мой собеседник Леонид Вяткин в то время был ведущим инженером по летным испытаниям. На Иркутском авиазаводе он проработал 52 года. Сегодня Леонид Иванович на пенсии, ему 80 лет. Рассказывая о своей работе, он преображается. Говорит о событиях полувековой давности так, как будто это случилось вчера.
— Гелий Куркай отличался от всех летчиков своими усами: носить их тогда было не принято, — вспоминает Леонид Иванович. — Гелий носил их, потому что у него на лице была небольшая травма. А Виктор был на 11 лет младше его. После летного училища он попал в больницу: в Жуковском нарвался на хулиганов и получил ножевое ранение. Поэтому его однокурсники уже летали, а Витя учиться начал позже. Куркай “вывозил” Новикова — это был испытательный полет: Виктор сидел впереди, а Гелий сзади за ним наблюдал.
Большинство пилотов приезжали в Иркутск с западных областей страны: именно там находились летные учебные заведения. Москвич Куркай окончил Борисоглебское училище, крымчанин Новиков учился в Харькове.
— Понятно, что Иркутск в те годы не производил на этих ребят особого впечатления: отдохнуть у нас было практически негде, — продолжает Вяткин. — Но это было не так важно: мы бредили небом и обожали свою работу, самую интересную на свете. Испытывать самолеты — дело чрезвычайно ответственное и рискованное. Поэтому летчикам обязательно нужна психологическая разгрузка. Помню, в нашей комнате отдыха стояла пальма — ее летчик Юрий Шкробор специально привез из Воронежа. Для нас тогда такое растение было настоящей диковинкой. Мы все очень дружили. Играли в настольный теннис, любили бильярд.
Ветераны авиазавода вспоминают, что герои этой истории были совсем разными по характеру людьми. Гелий Куркай был общительным, душой компании, любил читать книги, играл на гитаре, сочинял стихи, участвовал в самодеятельности. С женой Маргаритой познакомился в библиотеке ДК Гагарина, где она работала. Виктор Новиков, наоборот, был немногословным и очень внимательным человеком. Они были абсолютно разными. Но в критической ситуации действовали слаженно и самоотверженно. Они остались в памяти заводчан настоящими героями.
Гелий был хорошим, опытным летчиком, — продолжает Леонид Иванович. — Он перевелся в Иркутск из КБ Яковлева. За время летной работы освоил больше 40 типов самолетов. Виктор Новиков только учился. Когда случилась трагедия, все решали буквально секунды. И они нашли единственно верный выход.
Из характеристики Гелия Куркая: «Общий налет — 3261 час, 2216 из них — испытательных. Летает с большим желанием. В сложных метеоусловиях быстро ориентируется, принимает грамотные решения, действует уверенно и решительно. Неоднократно поощрялся за храбрость и выдержку, проявленные в критических ситуациях. Как правило, первые испытательные полеты новых самолетов поручаются ему».
“Перетянуть бы!”
В тот день Куркай и Новиков должны были испытывать так называемую спарку — это когда самолетом управляют два пилота, сидящие друг за другом. Техническое задание разрабатывал как раз Леонид Вяткин.
Погода была прекрасная. Видимость идеальная — “миллион на миллион”, как говорят летчики. Когда истребитель уже возвращался на аэродром, испытатели обнаружили, что не могут управлять соплом двигателя. Позже официальной причиной катастрофы назвали «коррозию в трех цилиндрах управления створками реактивного сопла и отсутствие фиксации подшипника механизма синхронизации работы створок», которые в результате оказались полностью открытыми. Установить этап образования коррозии так и не удалось.
Когда самолет был на глиссаде – то есть “скользил” при снижении, летчики обнаружили, что увеличить тягу они не могут. А истребитель уже заходил на посадку — он возвращался из зоны испытаний в Саянах. Из-за ветра курс на посадку был изменен, и самолет заходил со стороны города.
Пилоты, пролетая район остановки “Узловая”, обнаружили, что скорость самолета начала падать — она была всего 190 км/час. Управление на себя взял Куркай, ему чудом удалось избежать ухода самолета в штопор. Если бы они летели всего на несколько метров выше, им, вероятно, удалось бы совершить жесткую посадку на грунт и, возможно, остаться в живых…
— Заходя на посадку, МиГ оказался с неуправляемым двигателем, — продолжает Вяткин. — Но, по негласным законам, если самолет хоть немного, но все еще управляем, летчики не имеют права его покидать.
После трагедии черные ящики расшифровали. Когда они пролетали над заброшенным полем возле аэродрома, Новиков предложил командиру: “Сигаем?”. Использовав катапульту, они спаслись бы, но истребитель на большой скорости врезался бы в заводские цеха или жилые дома. Это неминуемо привело бы к человеческим жертвам. Куркай ответил: “Погоди! Перетянуть бы!”.
Еще 300 метров — и МиГ дотянул бы до взлетно-посадочной полосы. Но на пути падающего самолета оказался одноэтажный ангар одного из цехов, и левое шасси задело его крышу.
— Там отлетел большой кусок бетона, а под крышей находилось рабочее место одного из мастеров, — говорит Леонид Иванович. — Удивительно, но он вышел из этой комнаты за минуту до трагедии, а то погиб бы. Самолет перевернуло, ударило о деревья и землю, а потом он опять встал на шасси. Гелия отбросило далеко в сторону. Виктор так и остался на своем месте. Оба погибли мгновенно. Я был тогда на поле. Мы все побежали, пытались помочь… Еще мне было необходимо посмотреть на планшет Куркая: командир во время полета обязан делать карандашом пометки в блокноте, который находится у него на коленях. Но он ничего не успел записать. Катастрофа случилась слишком быстро.
Оба пилота были женаты, у них подрастали дети. Куркая похоронили в Москве, Новикова — в Крыму. Их семьи вскоре уехали из Иркутска. А их товарищи до сих пор каждый год поминают летчиков возле стелы, которую установили на месте падения истребителя.
— Гелий Михайлович Куркай и Виктор Федорович Новиков — настоящие герои, — замечает Леонид Вяткин. — Они совершили подвиг, ценой своей жизни спасли других. С собой никого не забрали…
В музее авиазавода мы держим в руках летную книжку Гелия Куркая. Аккуратным почерком на странице указаны день и время вылета, но все остальные данные так и остались незанесенными. Комиссия посчитала действия экипажа единственно верными в сложившейся ситуации. Позже она многократно отрабатывалась испытателями по всей стране. И только один раз в похожей аварийной ситуации благодаря тренировкам экипажу удалось все-таки посадить самолет. После этой трагедии на самолете усовершенствовали двигатель. Сам МиГ-23 стал одним из самых востребованных советских истребителей.
Гелий Куркай и Виктор Новиков посмертно награждены орденами Трудового Красного Знамени. И еще важная награда — прошло почти полвека, но едва ли не каждый работник авиазавода при упоминании Куркая и Новикова отвечает: “Как же, помним. Они разбились, но других спасли…”
СПРАВКА
Иркутский авиазавод выпустил более тысячи самолетов МиГ-23УБ. Это сверхзвуковой истребитель с изменяемой стреловидностью крыла, двухместный, оборудованный спаренным управлением. Он предназначался для обучения военных летчиков, но при этом мог выполнять боевые задачи.
Фото автора
