Инженер-электронщик, дизайнер, чиновник, социальный психолог, лингвист — в этом театре собрались представители самых разных профессий. И несмотря на, казалось бы, несовместимость этих людей, сообща им удается создавать настоящие шедевры. У авторского театра Александра Гречмана в репертуаре пьесы по произведениям Цветаевой, Уильямса, Андерсена, Вампилова, Гоголя. И как говорится в великолепном фильме “Берегись автомобиля”, замахивались иркутяне и на “Вильгельма нашего Шекспира”.
Лаборатория надежности
Мы разговариваем с режиссером и вдохновителем коллектива Александром Гречманом перед репетицией. Сейчас они идут каждый день по три с половиной часа, ведь впереди премьера спектакля по рассказам Чехова.
— Как вы обычно выбираете материал для постановки?
— Первый закон моей «лаборатории» — отвечать своим собственным ощущениям. Ставить то, о чем сегодня тебе хочется сказать больше всего. Потому что наш театр — это остров свободы. И если моему настроению сегодня созвучен этот автор или произведение, я полностью ему отдаюсь. Влиять на выбор может любой фактор: мысли, чувства, даже ситуация в стране.
Свою дебютную работу — спектакль по мотивам знаменитой пьесы Шекспира “Ромео, с добрым утром!” Гречман поставил в 1991 году. Тогда все участники этого уникального коллектива были молоды, романтичны и дерзки, им хотелось биться за любовь.
— В 1991 году вам было 29 лет. Где вы тогда работали?
— На Иркутском радиозаводе, в так называемой лаборатории надежности. Мы испытывали военную радиотехнику, а это особый контроль и тщательность в работе. Мы создавали для опытных образцов самые жесткие условия — и климатические, и физические. Позже этот опыт и профессиональные навыки помогли мне в сценической деятельности. Тогда ведь все приходилось делать своими руками. И мы всегда оставались и физиками, и лириками. Многие мои коллеги по радиозаводу окончили физмат, но каждый из них играл на гитаре и сочинял песни. Я позже получил еще и филологическое образование.
— И начали ставить спектакли по творениям любимых авторов?
— Да, мне всегда хотелось заниматься произведениями, которые еще не были инсценированы. Я любил Станислава Лема, и мы поставили его “Возвращение со звезд”. Это было действительно актуально для середины 90-х: рассказать о вернувшемся из космоса землянине, который видит, как изменились люди, их одежда, мораль… Но сама Земля осталась прежней. Если бы нас сегодня взять и вырвать из настоящего, а потом через какое-то время вернуть — мы бы, наверное, не узнали этого мира. А так мы привыкли к повседневности, получаем кошмары каждый день по капле. И, кажется, свыкаемся с этим…
Муза приходит в троллейбусе
Затем был авторский спектакль Мaine klainer Pavel об императоре Павле I. Драматург и актриса театра Анна Иоффе собирала в библиотеках по крупицам материал, а я разрабатывал фабулу спектакля. Это теперь просто погуглить, раньше все приходилось искать в книгах, справочниках.
— Кстати, вы знаете, что Павла называли русским Гамлетом? — спрашивает Гречман. — Это настоящая трагедия человека, который хотел для своей страны перемен, а главное — любви, ему так не хватало ее с самого детства. Мне кажется, в этом спектакле мы достигли какого-то личного абсолюта. «Мой маленький Павел» долго был в нашем репертуаре и вызывал у зрителей живой, искренний отклик.
— Личный вопрос — откуда вы черпаете вдохновение?
— Как ни парадоксально, все мои лучшие идеи пришли ко мне в общественном транспорте! Пока еду, обязательно какие-то идеи приходят… Особенно хорошо думается в троллейбусе. Утром еду от «Волжской» до энергетического колледжа в этой большой «усатой карете» и размышляю. Каждая поездка ограничена по времени, и в этом ее ценность. Я ни за что не погружусь в смартфон и не надену наушники, потому что так не услышу свои мысли! А утром, как правило, они приходят самые качественные.
— После «Маленького Павла» вы поставили не самый веселый спектакль по роману Виктора Гюго “Человек, который смеется”…
— Да, и потом резко поменяли амплуа: в постановку “Ревизора” наш театр окунулся с радостью. После прежних психологически сложных работ это было веселым приключением в мир гоголевских комичных, фактурных персонажей.
— Как сложилась команда, костяк которой работает уже 27 лет?
— Я и сам часто задаю себе этот вопрос. Мы вместе, потому что все просто одержимы театром! А тут без любви и преданности не обойтись. Мне очень нравится афоризм: “Занимаясь любимым делом, ты никогда не будешь работать”. И все-таки это колоссальный труд и терпение. Чем выше требование к себе, тем больше труда. Но и удовлетворение, и счастье мы испытываем обязательно.
“Мы стали старше…”
— Вячеслав Васильев играет у вас почти все главные роли…
— У Славы редкое актерское амплуа. У него внутри — яркий психологический нерв, некая невротичность, которая на сцене выглядит очень органично. Он четко находит и держит струну главного героя, который испытывает болезненные переживания. К тому же Васильев из тех актеров, которые внимательно прислушиваются к режиссеру. Он умеет взять самое лучшее из того, что ему предлагается. Сразу притягивает это к себе и выдает результат. В театре Шекспира “Глобус” был актер Ричард Бёрбедж, который прошел вместе с ним через все постановки. И его роли становились старше вместе с театром. С роли Ромео — до короля Лира. У нас так же… Мы начинали с «Ромео», затем поставили “Гамлета” (это была моя самая большая мечта!). Сейчас я задумываюсь о “Макбете”.
— У вас не бывает вторых составов, потому что в театре всего 12 человек.
— Двенадцать человек — актив, еще плюс 8—10 человек — резерв. Но каждый из актеров — “штучный”. Они все такие разные: кто-то интеллигент, кто-то брутальный, кто-то “дворовый”. И чем больше артисты взрослеют, тем ярче становится их амплуа. Сегодня собран весь наш состав, мы легко можем восстановить любой спектакль. Но в этом нет особого смысла, ведь столько всего еще не сказано. Зачем возвращаться назад, когда вокруг бесконечность?
— А вне стен театра вы общаетесь?
— Прежде всего, нас связывает совместное творчество. Без него жизнь станет дежурной обязанностью. Дружеские посиделки не дадут нам того импульса к жизни, который мы получаем на репетициях. Сюда мы приходим, четко понимая зачем. Здесь мы вместе переключаем свое пространство, и это дает нам иное качество, иное ощущение жизни. Даже самые занятые наши люди говорят так: ” Здесь я разгружаюсь от реальности и загружаюсь мечтой».
— Ваши последние работы по Александру Вампилову и Габриэлю Маркесу…
— “Утиная охота” долго не давала мне покоя. Парадоксальность этой пьесы сидела во мне как заноза. По-моему, это «вампирская» вещь, которая многое из тебя забирает. Но освободившись от чего-то, ты испытываешь своеобразный катарсис. А это необходимо для ощущения полноты жизни. А вот Маркес умеет подвести к трагедии совсем “не по-русски”. Этот пересмешник жизни уводит нас от страха. Страх, по Маркесу, нужно обсмеять, чтобы больше уже не бояться.
— Вы — коренной иркутянин. Любите свой город?
— Мое детство прошло в деревянном доме на улице Декабрьских Событий. И в этом отношении я похож на хоббита, который ни за что не хочет покидать свой любимый Шир. Мне очень нравится 130-й квартал, это настоящее место отдыха и украшение нашего города. А возле моего дома на Постышева меня порадовала новая, красивая площадь. Теперь с моим пятилетним внуком Левой мы берем велосипед и гуляем под этими стилизованными под старину часами или возле фонтана. И я часто говорю ему: “Это и есть твой город! Полюби его, как я”.
Фото Марины Свининой и Олега Романова
На фото: Гамлет (Вячеслав Васильев) и Гертруда (Татьяна Герасимова) — шекспировские страсти в стенах Иркутского энергоколледжа
